На днях в столице завершился Первый фестиваль «Зарядье», придуманный Валерием Гергиевым и собравший выступления лауреатов Конкурса Чайковского и оперные премьеры Мариинского театра.

Показанные подряд, друг за другом, две совершенно разные, с противоположных полюсов – и в стилистике, и в подходе – работы, «Пеллеас и Мелизанда» Клода Дебюсси и «Тангейзер» Рихарда Вагнера, продемонстрировали неограниченные возможности творческой команды Гергиева, ее виртуозность и силу.

Премьера «Пеллеаса и Мелизанды» состоялась в Петербурге в конце октября. В Москву привезли полноценный спектакль – с оформлением, хореографией и режиссерским решением. Постановщик Анна Матисон придумала грустную мистическую сказку, напоминающую по стилистике не столько Метерлинка (чья пьеса лежит в основе либретто оперы), сколько братьев Гримм. А магический Валерий Гергиев соединил в музыке тончайший прозрачный лиризм и жесткую мрачность, относящую больше не к сказке, а к страшной семейной драме. Звучание получилось нежное, хрупкое – и первобытно-прямолинейное, певучее – и пугающе-ледяное.

Пространство спектакля складывается из деталей – диктующих и действия героев, и их характеры. Так, принц Голо находит Мелизанду запутавшейся в охотничьей сети, будто зверушка. Он освобождает ее – но и играет с ней. Такой она и останется для него. Не возлюбленной – но экзотической пленницей. Непонятой. Неразгаданной. И из-за этого он жесток с ней. От страха. А вот его брат Пеллеас внезапно оказывается с Мелизандой «одной крови». Они понимают и чувствуют друг друга, у них словно бы общее дыхание. Чудесны их совместные сцены во втором акте, полные жизни, света, юношеских порывов. Они играют водой у колодца, он катает ее на сетке как на санках, дарит ей цветок – а она делает из него браслет. Этот цветок будет с ней все время. Есть романтика и в сценах Мелизанды и Голо – но совсем иная. В Мелизанде здесь больше послушания, а в Голо – боли и сомнений. Не по нраву дикарка Мелизанда и строгой королеве Женевьеве, матери Голо – ей нужна «обычная» невестка. И страшно наблюдать, как мир, такой большой и просторный, постепенно смыкается вокруг Мелизанды, уничтожает ее. И любовь к Пеллеасу, вроде бы способная сделать ее счастливой, наоборот, приближает трагический финал.

Интересное решение придумано режиссером (вместе с хореографом Сергеем Землянским) для хора. Бесшумно, как тени, скользят эти существа промеж героев, танцуют, проглаживают огромную фату Мелизанды, а потом меняют светлое полотно на алое – именно им в финале они окутают и погибшего Пеллеаса, и постель умирающей в агонии Мелизанды. Вроде бы слуги – и одновременно ведьмы, все знающие и ведающие.

Главное открытие спектакля – Айгуль Хисматуллина в роли Мелизанды. Хрустально-чистое, богатое интонациями сопрано и актерская точность позволили увидеть сказочную – и одновременно земную героиню. Серьезные работы и у Андрея Серова (Голо), Гамида Абдулова (Пеллеас), Елены Соммер (Женевьева).

Вагнеровский «Тангейзер», прозвучавший на следующий день (впервые его сыграли минувшим летом, на фестивале «Звезды белых ночей»), был уже в концертном исполнении. Но – настолько выразительном и у певцов, и у оркестра, что картины происходящего возникали перед глазами сами собой. Валерий Гергиев за пультом сделал печальный миф о рыцаре Тангейзере красивым и поэтичным – и при этом абсолютно достоверным, сегодняшним. Ощущение, что история эта происходит здесь и сейчас.

Тонко и подробно выстроенными получились актерские работы. Хочется выделить троих. Великолепная чувственная Юлия Маточкина просто создана для роли Венеры, богини любви. Ее глубокое красивое меццо чарует, пленяет, ее сила безусловна – никакой рыцарь не устоит. Маточкина достовернее всех чувствует композитора – в красках ее голоса звучит именно вагнеровская манера.

Очень хороши и поэты-соперники. Владислав Куприянов – Вольфрам фон Эшенбах – соединяет в образе строгое смиренное рыцарство и пылкую мужественность. Он влюблен в Елизавету и не скрывает ни своих чувств, ни гнева ревности к Тангейзеру. «Вернись», поет он – а интонация протестующая. Не хочет Вольфрам возвращения Тангейзера. А какими глазами смотрит он на романтическое воссоединение пары, наблюдая за их дуэтом во втором акте! А сколько горечи и любовной тоски с его взгляде, провожающем Елизавету после ее арии-молитвы. Понимает он, что никакими силами не завоевать ему ее сердца. И его следующая ария звучит почти как романс, проникновенный и трагичный. Мягкий, богатый на оттенки и эмоции баритон Куприянова прекрасен, и герой его близок и понятен.

У Сергея Скороходова задача самая непростая – уж очень противоречив Тангейзер, много в нем прямо противоположных чувств и порывов. Однако певец справляется превосходно. Уверенный, крепкий вокал, яркие интонации. Этот Тангейзер – сильный человек, понимающий свое место в мире. И оттого в его финальной арии звучит не столько печаль и слом, сколько ярость и гнев на судьбу из-за всего, что ему пришлось пережить.

(Текст — Алиса Никольская)

(Фото предоставлены пресс-службой Благотворительного фонда Валерия Гергиева. Автор — Александр Шапунов)