Юрий Шварцкопф: «Планка спроса с себя у нас достаточно высокая».

Санкт-Петербургский театр музыкальной комедии в нынешнем сезоне празднует юбилей. На сегодняшний день это один из самых популярных и любимых зрителями коллективов, привлекающих и великолепным репертуаром, где соединяются оперетта и мюзикл, классические и малоизвестные названия, и на редкость сильным, ярким и разноплановым творческим составом.

В нашем разговоре генеральный директор театра Юрий Шварцкопф рассказывает о недавних и грядущих премьерах, о замыслах и планах, своих взглядах на развитие жанра оперетты и мюзикла и многом другом.

— Юрий Алексеевич, ваш театр сейчас отмечает 85-летие. Каким он пришел к этой дате?

— Для меня это все-таки не юбилей. 85 – хорошая цифра. Но юбилей – это сто лет. А до этого – нормальные трудовые будни. Так, в сентябре мы выпустили огромный спектакль – «Голливудскую диву», а 4-го декабря будем играть другую большую премьеру – «Джекилл и Хайд». Параллельно ведется работа с постановочной группой проекта «Петербург» Андрея Белого в постановке Геннадия Тростянецкого, музыку пишет Георгий Иванович Фиртич – в апреле мы хотим сыграть премьеру. Какие-то подготовительные вещи мы, естественно, запускаем одновременно, потому что последовательно все нам не объять. Например, режиссер Игорь Коняев готовится к постановке никогда не шедшей у нас оперетты «Венская кровь» Иоганна Штрауса. Это мы в июне должны сыграть. Таковы наши текущие планы. Так что, я думаю, в нормальной спортивной форме мы подошли к юбилею.

— На ваш взгляд, какое место занимает сегодня театр в общей картине театрального Петербурга?

— Я бы сказал – особое место. Почему особое? Во-первых, в Петербурге сейчас в жанре мюзикла работают несколько коллективов – и театр «Карамболь», и частные антрепризы.

— Но это сравнительно небольшие театры и именно что частные.

— Но все же то, что в Петербурге сделали «Полу Негри», «Мастера и Маргариту», «Вестсайскую историю», говорит о том, что этот жанр в Петербурге становится востребован. Хотя мы видим, что во всех этих постановках вращается в основном один и тот же круг артистов, многие из которых выросли, становились на ноги в нашем театре. Это приятно. Я пока не видел ни «Мастера и Маргариту», ни «Вестсайскую историю», кроме того, не люблю оценивать коллег, работающих с нами на одном поле. Но вот что важно: недавно  я прочитал большую статью о «Голливудской диве», в преамбуле которой было сказано, что наш театр имеет своего зрителя, свою нишу, и что всегда зритель выходит из театра с хорошим настроением. Это лучшее свидетельство того, что мы не зря работаем. Не зря трудимся.

Грех жаловаться на невнимание города к нам, но если говорить про глобальное использование нашего опыта, наших возможностей, думаю, тут город недобирает. Конечно, у театра должно быть второе здание. Тогда мы сможем более полноценно работать и в жанре мюзикла, и в нашем основном направлении – оперетты и музыкальной комедии. Это что касается Петербурга. Что касается пространства страны – меня это не очень интересует. Слишком много тут конъюнктурных моментов. Мы честно стараемся делать свое дело. Думаю, что мы дошли до той стадии профессионализма, когда можем сами себе давать достаточно критическую оценку – что удалось, что не удалось, и я убежден, что планка спроса с себя у нас достаточно высокая.

— Безусловно. К вам идут за качеством, в вас уверены, вы воспитали определенную публику…

— Да, мы стараемся воспитывать публику. И приятно, что эта публика становится все более разногородней. К нам ездят на премьеры и из Москвы, и из других городов. Приятно и то, что широк круг артистов, работающих в жанре мюзикла, которые хотят участвовать в наших проектах, приезжают на кастинги, следят, сопереживают за наши успехи и полууспехи. Их стало интересовать, что в театре происходит. Это значит, мы на каком-то правильном пути. Хотя наш первый опыт в жанре мюзикла – это была покупка готового продукта, попытка по лицензии создать «Мерседес», а сейчас мы уже подходим к моменту, когда можно попробовать выпустить свою машину. Свой спектакль. «Петербург» Белого рождается от начала до конца в стенах этого театра. «Голливудская дива» родилась с нуля в стенах этого театра. Более широко оценить сложно, поскольку у нас не настолько большая концертная и гастрольная деятельность.

— Но не так давно у вас триумфально прошли гастроли в Севастополе со спектаклем «Севастопольский вальс».

— Я был, к сожалению, только частично свидетелем этих гастролей, но со слов зрителей, со слов нашего коллектива, со слов руководителей культуры Севастополя – это был ошеломляющий успех. Конечно, совпала тема. Я не говорю про непрекращающиеся овации со слезами на глазах в конце спектакля. Не говорю, что солисту не давали продолжать спектакль на самОм знаменитом «Севастопольском вальсе», он его бисировал, и был момент, когда он просто не мог продолжать из-за спазма в горле. Мы дали дополнительный спектакль, бесплатный, для ветеранов, для культурной общественности Севастополя. Но мы показали на следующий день наш концерт «Бал оперетты «Мелодии любви» — тот же битковый зал, те же непрекращающиеся овации в конце, тот же прием каждого номера, и слова «наконец к нам приехал театр, приехали артисты». И мы завершили этот концерт вместе с поющим залом тем же «Севастопольским вальсом». Сейчас небольшие гастроли были в Новгороде, где мы показали «Сильву» и «Графа Люксембурга». Но, конечно, мы подошли к необходимости масштабных гастролей. Хотя большие гастроли – это большие деньги. Сегодня большие гастроли не могут быть экономически выгодными, как было в советское время, тогда не было такой стоимости проезда, стоимости проживания, не столько стоила транспортировка декораций. Но это надо делать, и я убежден, что, во-первых, то, что делают столичные города, должны видеть везде в России, и нужна организация, которая бы всем этим занималась. Как раньше у нас был пятилетний план гастролей, и если ты едешь, скажем, в Пермь, то едешь и куда-то рядом – для экономической целесообразности. Но эти гастроли нужны и для периферийных театров – нужен этот глоток воздуха. И дело не только в том, что у нас есть чему учиться, но и нам есть чему учиться, потому что там есть замечательные артисты, постановки, которые мы должны видеть.

Приведу такой пример. Вот мы поставили спектакль «Чаплин» — прекрасный, на мой взгляд, и мне обидно, что он не нашел достойной, адекватной оценки, все-таки спектакль о жизни Чаплина – не совсем рядовое явление. Обидно и другое – имея такой спектакль и имея возможность в связи с лицензионным договором его показать на всем пространстве бывшего СССР, мы не смогли этого сделать. Для того, чтобы показывать мюзикл в полноценном объеме, нужно минимум два дня до спектакля. И без этих двух дней это продукт недешевый. А с двумя днями – вообще катастрофа. Так как надо еще и иметь площадку, которая хотя бы на пятьдесят процентов по техническим возможностям – свет, звук – позволяла бы провести этот не самый сложный спектакль. Спектакль хотели привезти в Ригу и Таллинн в прошлом году, был продюсер, который хотел показать это в Тюмени – по экономическим причинам не получилось.

— Если говорить о сегодняшнем срезе вашего репертуара, получается очень интересная картина: с одной стороны, больше количество классической оперетты, с другой – междужанровые проекты, такие как «Дива», плюс лицензионные мюзиклы, плюс готовящийся российский проект – «Петербург». Получается, что вы охватили все жанры ныне существующего музыкального театра.

— Я не думаю, что мы охватили все жанры. Скажем так – охватили фундаментальное. Вершины. Скажу, что мы охватывали раньше, и есть мысль снова охватить – в 2007-м году у нас был спектакль «Мечты о танго», который был сделан совместно с аргентинским театром имени Карлоса Гарделя – это не оперетта и не мюзикл, это, как любят говорить на Западе, «шоу-продукт». Шоу в хорошем смысле – а то в нашей стране это слово зачастую носит ругательный характер. Уже где-то полгода мы в стадии переговоров с одной из известных исполнительниц и хореографов из Аргентины, и, может быть, в следующем году мы снова сделаем спектакль, посвященный аргентинскому танго.

Конечно, нам нельзя прекращать работать и в направлении «спектаклей для семейного просмотра». Вот «Аладдин» как раз такой спектакль. На Западе очень популярны спектакли для всей семьи – и «Мэри Поппинс», и «Красавица и чудовище», и та же «Русалочка», причем это все полноценные мюзиклы. Поскольку мы государственный театр, для нас любой такой проект – неподъемные деньги, хотя мы и пытаемся вписываться в рамки приличия в экономическом смысле. Но хочется, чтобы и дети могли приходить на полноценный продукт, который воспитывал бы вкус к хорошей музыке, к хорошей пьесе, к хорошему зрелищу. Поэтому мы детские спектакли делали и будем делать.

Есть и еще планы. Некоторое время назад полноправной частью афиши этого театра были балетные спектакли. Когда здесь был главный балетмейстер Роберт Гербек, известнейший танцор Мариинского театра, один-два балета всегда шло. Есть известный балет венгерского хореографа Дьюлы Харангозо «Белоснежка и семь гномов». Хореограф должен был приехать и повстречаться с нашим балетным коллективом – выяснить, что мы можем «поднять». И эту идею мы в голове держим. Не получится с этим проектом – что-то другое, быть может, родится в стенах нашего театра. И это хорошая школа для нашей молодой балетной труппы.

— Это говорит о том, что у вас очень живой театр. Понятно, что что-то с течением времени может из планов уйти, а что-то возникнуть. Но такое движение внутри театра – это здорово.

— Да, несмотря на то, что у нас где-то года на три есть расписание, бывает, что мы планируем одно название, потом по разным причинам что-то меняется, добавляется. Того же «Джекилла» мы планировали выпустить в прошлом году, и тогда же прошел кастинг. Но из-за «Чаплина» и определенных расходов мы не смогли этого сделать, перенесли на год, хотя сейчас ситуация та же самая – «Дива» съела столько же денег. Но все равно спектакль мы сейчас выпустим. Но наступает такой момент: в любом жанре есть основополагающая классика, которую театр в своем репертуаре должен иметь. У нас в театре вся опереточная классика есть. А публика этого жанра – одна из самых консервативных. Я всегда говорю: как бы ты ни поставил «Сильву», публика на нее придет. А как бы ты ни поставил незнакомую оперетту Кальмана или Легара – публика может и не пойти. Но с другой стороны – нам надо знакомить людей с новыми или забытыми, редко идущими вещами. И мы открыли Роберта Штольца этому театру, открыли Лео Фалля – «Мадам Помпадур», мы показали давно не идущий «Продавец птиц», показали кальмановскую «Герцогиню из Чикаго». Поэтому нам все сложнее ставить спектакли, которые наш консервативный зритель примет и придет. У нас есть в планах познакомить публику с Жаном Жильбером, после революции не шедшим, с известным австрийским композитором Карлом Михаэлем Цирером – он того же времени, что Кальман и Легар. У меня лежит в запаснике итальянская оперетта «Чинчилла». Так что мы ищем новое, чтобы удивлять, хотя понимаем, что это на долгие годы в репертуаре театра не будет. Это и самим интересно. Вот, например мы угадали, я считаю, и очень удачный спектакль у нас получился – «Женихи» Дунаевского. Искрометный, живой. Народ воспринимает юмор, и, оказывается, мы не разучились юмор доносить до зрителя, тем более у нас есть целый ряд фантастических комедийных артистов. И своих, и приглашенных. В этом смысле мы стараемся соблюдать в труппе определенный баланс.

— Если говорить о труппе, нельзя не упомянуть об актерском курсе, набранном в этом году на базе вашего театра.

— Это довольно сложный вопрос. С одной стороны, мы этого хотели. И это надо сделать. Но это хлопотно, это головная боль. И вот в чем сложность для меня этого курса: когда мы разговаривали с Театральной Академией, у меня было пожелание, чтобы семь-восемь человек воспитывались все-таки в направлении оперетты, остальные в мюзикловом направлении. Разделить. Потому что иметь стопроцентно синтетического артиста, который поет и в оперетте, и в мюзикле, на мой взгляд, практически невозможно. Это совершенно разная вокальная манера. И я не приемлю, когда оперетта поется в микрофон. А мюзикл поется в микрофон. На Западе есть примеры, когда артист – звезда мюзиклов – поет в классической оперетте, и, соответственно, на эту оперетту приходит толпа его поклонников. Но все равно он поет в микрофон, как и рядом с ним стоящие. У нас это пока не в нашей традиции, я противник этого. А курс получился из ребят, которые все ближе к мюзиклу. Поэтому посмотрим, что будет происходить в этот год. Ведь главное – начать. Может быть, следующий курс как раз окажется ближе к оперетте. Если будет получаться, то мы будем продолжать. Ведь никто этим ребятам не дает гарантии, что после обучения они войдут в театр. Потому что если мы приглашаем режиссера на мюзикл – а мы, как правило, приглашаем западного – то четко работает система не «кто у тебя есть», а «кто нужен». Система кастинга. И тут не поможет принадлежность к театру. Но у них будет возможность, начиная со второго курса принимать участие в ансамблевых номерах мюзиклов. Тростянецкий хочет использовать их в «Петербурге», если разрешит Академия. Так что они будут приучаться к сцене – а там уже «что у тебя получится». Хочется, чтобы у них появился и опыт, и то фундаментальное мастерство, которое в будущем позволит им стать полноценными артистами жанра. Все-таки сейчас в Москве и Петербурге есть блистательные представители жанра мюзикла.

— Безусловно. И есть ощущение, что все они как бабочки слетелись именно к вам.

— Есть группа артистов, которые к этому театру прикипели, и из проекта в проект они переходят.

— А может так случиться, что сегодня они есть, а завтра их не будет?

— Конечно. Но я говорю о том, что создалось ядро тех, кто в первую очередь хочет работать здесь. Они приводят за собой свою публику и рекламируют в своем цеху, что есть такой театр. Наташа Диевская, Иван Ожогин, Кирилл Гордеев, Ростислав Колпаков, Елена Газаева, Вера Свешникова, Агата Вавилова – все это наше ядро. Они на каждый проект обязательно приходят-приезжают на кастинг. И вот, например, то, что Лика Рулла приехала сюда – тоже не просто так. Она довольна работой у нас. Это говорит о том, что артисты здесь приживаются.

Возвращаясь к разговору о репертуаре: конечно, это как игра в казино. С одной стороны, хотелось бы угадать, что нам было бы интересно ставить, и чтобы это не было, грубо говоря, «Лебединое озеро» в двадцати точках по стране. Чтобы был какой-то эксклюзив. С другой стороны, чтобы это все-таки нас как-то кормило, потому что мюзикл – это, конечно, совершенно другие финансовые затраты. И хотя я сказал себе, что два года минимум я мюзиклы ставить не буду – потому что есть «Дива», есть «Чаплин», есть «Аладдин», в будущем году два спектакля может быть уйдут, но появляется «Джекилл», появляется «Петербург». И я не могу, чтобы у меня основная опереточная труппа не работала. А на одной площадке – это катастрофа, и это адова работа – строить месячный репертуар, где надо и зарабатывать деньги, чтобы отдавать кредиты, и давать своим артистам работу… Но, тем не менее, есть в голове планы и на мюзиклы, хотя я понимаю, что это сверхдорогое удовольствие, если я рискну ставить то, что я хочу.

— А что Вы хотите? Не будете озвучивать?

— Ну, я не думаю, что из этого надо делать сверх секрет и тайну. Просто это не значит, что эти названия вот прямо через два года будут. Я бы очень хотел поставить мюзикл Гершвина «Nice work if you can get it» – переводится примерно как «Хорошая работа, если ты можешь ее иметь». Я видел этот спектакль на Бродвее в начале 2014 года. И разговаривал с Уорреном Карлайлом, который поставил у нас «Чаплина», не хочет ли он поставить этот спектакль у нас. С точки зрения оформления там фантастическая красота, но это безумно тяжело выполнить на сцене, просто нереально. И все-таки мне кажется, что планка музыки Гершвина была бы важным этапом в жизни нашего театра. Но нужен еще и оркестр, который все это сыграет. У нас хороший оркестр, но тут нужен другой – типа оркестра Вайнштейна или Лундстрема – свинговый, где много духовой части.  И там целый набор фантастических ролей. Зная свою труппу, могу сказать, что многие наши артисты могли бы эти роли играть. Но поживем-посмотрим…

— А не хотели бы вы вернуться к немецкоязычным мюзиклам? Например, поклонники жанра бредят идеей увидеть на вашей сцене «Элизабет»…

— Отвечу с полной ответственностью: «Элизабет» я никогда ставить не буду. Несмотря на то, что это фантастический мюзикл. Мне кажется, что успешная прокатная судьба этого мюзикла в Австрии и Венгрии связана с тем, что им это исторически близко, это их тема. Точно также как есть очень милая оперетта с музыкой Крайслера «Сисси». Но это тоже их родное.

— То есть это не впишется в наши реалии?

— В том объеме, как у них – мне кажется, что нет. Точно также как мне предлагали венгры копродукцию с мюзиклом «Моцарт». Это огромная работа, и материал потрясающий. Я вам скажу, о чем были разговоры с «ВБФ», с которыми мы работали над «Балом вампиров»: они заинтересованы, чтобы мы показали очень интересный мюзикл «Ребекка». Вопрос в том, что я пока не представляю себе как сделать эффект последней картины – пожара в замке – там это живой огонь.

Еще у них очень интересный последний мюзикл – «Визит старой дамы», у которого пока не очень удачная прокатная судьба. Единственное, что меня не устроило, – для нашей сцены спектакль безумно громоздкий, у нас его просто не разместить. Это что касается немецкого мюзикла.

Я слежу за тем, что происходит в Вене, в Будапеште, и вольно-невольно перекладываю на свои возможности. Мне приятно, что целый ряд постановочных бригад западных, с кем мы делали продукцию, хотят работать с нами, продолжать. С польским театром «Рома» мы делали «Аладдина», и они предлагают мне, хотя я пока не представляю, как это сделать, прелестный мюзикл «Поющие под дождем». Чудесный материал, фантастический эффект живого дождя.

Кроме того, может быть, мы через два-три года вернемся к «Вампирам». Я этого не исключаю. Декорации и костюмы – все наше. Лицензию Австрия мне готова дать в любой момент. Хотя, при всей любви к «Балу вампиров», хочется играть что-то новое. Чтобы мы не были «театром одного спектакля». Эта опасность есть.

— Да, спектакль, безусловно, сослужил прекрасную службу театру, артистам, жанру…

— …но он сделал свое дело. Хотя если нам понадобятся деньги, мы снова будем ставить «Вампиров». Но процентов на двадцать-тридцать будут другие артисты. На Западе, если спектакль идет долго, каждые два-три года составы меняются. Не сто процентов, нет. Но Граф может остаться прежним, а вот Сара – нет. Профессор – да, а Альфред – нет. Тонкости, везде тонкости.

— Мы с вами много говорили про артистов. А как на ваш взгляд, есть ли сегодня на нашей почве режиссеры, способные работать в мюзикловом жанре, и с кем вы рискнули бы поработать?

— Вы очень правильно говорите «рискнуть». Естественно, у меня есть целый ряд желающих здесь ставить мюзиклы. Люди приходят, предлагают или материал, или себя. К этому я отношусь немножко настороженно. Когда человек приходит, я всегда прошу: покажите, что вы сделали. Если я вижу спектакли, и они мне нравятся, то это чаще всего калька западного мюзикла. Делать от нуля мюзикл, мне кажется, мы пока не умеем. Не умеем, начиная от идеи и художественного воплощения. На Западе все равно все просчитывается финансово: если спектакль прошел шесть-семь месяцев каждый день, и неуспешно, они его закрывают. Но на чем-то другом потом отбивают. Мне потерпеть фиаско в мощном проекте просто невозможно. Мюзикл обязан рассчитывать на кассовый успех. Или ты можешь просто стать банкротом. Мы делаем сейчас «Петербург» — чтобы попытаться сделать что-то у себя от начала до конца, и чтобы у нас было что-то для зарубежных гастролей. Ведь смешно ехать в Вену с «Вампирами»!  С хорошей режиссурой не так все густо, да. Но практически все известные питерские режиссеры у нас ставили. Это и Юрий Александров, и Иркин Габитов, и Александр Петров, и Игорь Коняев, и Юрий Лаптев, и молодая, но одаренная Анна Осипенко. Как уже говорили, начал работать с нами Геннадий Тростянецкий. Ведем переговоры с Анатолием Праудиным… Да, наш театр открыт – но для тех, кого я знаю, и для тех, кто ниже определенного уровня не сделает.

(Текст — Алиса Никольская. Автор фото — Владимир Постнов)

 

 

Обсуждение закрыто.